«На каждое наблюдаемое есть наблюдающее"

Педофилия для «избранных»

«…Народ, весьма подверженный похоти, они воздерживаются от браков с чужими, а промеж себя нет для них ничего недозволенного».
ТАЦИТ об иудеях (История, V, 5).


Вчерашний новостной вброс о свадьбе в Чечне 57-летнего полицейского на 17-летней девушке – очередной акт информационной войны, носящей характер не столько внутрироссийской партийно-политической или мiровоззренческой борьбы, сколько идеологического сражения, идущего все последние месяцы между Западом и Россией.
В этой новости два ключевых слова: ЧЕЧНЯ и ее глава КАДЫРОВ, который якобы должен был появиться на свадьбе. Цель ее появления – вбить клин между Президентом В.В. Путиным и Рамзаном Кадыровым. Для такого вывода не нужно быть аналитиком: подобные «чеченские новости» в последнее время у всех на слуху.
Это США пытаются вновь разогреть Кавказ.
Сами же места появления этой информации, ее новостной поддержки и продвижения хорошо маркируют «пятую колонну». Это либеральная тусовка: от «мухомора с “Эха”» до ловко прикрывающегося «патриотической шкуркой» после известных крымско-донецких событий «Сережи-пастушка»; от «хельсинкской старушки», гражданки США Людмилы Алексеевой до «псевдоправославного депутата-активиста» Виталия Милонова.
Как говорится, «свои среди чужих» или яйца одного хозяина в разных корзинах.
На некоторых радиостанциях не скрывали удовольствия от предвкушаемой поживы. Разве что не повизгивали и не истекали слюной от перевозбуждения, приглашая на ринг в эфире представителей чеченской диаспоры и правозащитников. Причем, делали это даже после того, как уже выяснилась фактическая несостоятельность основных составляющих этой «истории»: «А давайте всё равно поговорим. Ведь так же у вас бывает…»
На выдвинутое встречное предложение поговорить, например, о цыганах, ранние браки у которых в 12-14 лет ни для кого не секрет, последовал ответ: «О цыганах поговорим потом, давайте сначала о вас».
Это «потом» о цыганах не наступит, конечно, никогда не только потому, что на цыгана где сядешь, там и слезешь (никогда ничего не найдешь и не докажешь), но – главное – потому, что они им не нужны.
Однако есть народ, живущий отнюдь не по неписанным, как у цыган, правилам (которые, как известно, к делу не пришьешь). Народ, жизнь которого расписана до немыслимых нормальному человеку мелочей. Это отнюдь не немцы, которые в обиходном нашем представлении такие зашоренные и заорганизованные.
В противоположность немцам, тот народ, в сознании других народов мiра, сформированном международными СМИ (буквально пронизанными его представителями), обычно подается как самый высоколобый и удачливый, сверхталантливый. Народ интернационалист, прогрессист, либерал.
Нужно ли говорить, что всё это не имеет никакого отношения к действительности.
Реальность же, однако, такова, что народ этот составляет ядро «российского либерализма» – от правозащитников до работников СМИ, бизнесменов, банкиров, олигархов и даже отдельных представителей «вертикали власти».
Но какова же, однако, связь его, этого народа, с существом дела: браками с несовершеннолетними, по малолетству невест в которых это серьезное нарушение законодательства иногда даже можно переквалифицировать в гораздо более тяжкую по последствиям педофилию?
Ответ на этот вопрос получил я из приготовленной на просмотр книги «История античных религий» выдающегося российского и, одновременно, польского ученого Фаддея Францевича Зелинского (1859–1944), заведующего кафедрой классической филологии Варшавского университета.
Приобрел я ее буквально перед праздниками, и вот вчера открыл с неостывшими еще впечатлениями от новости из Чечни.
Итак, вот отрывок из третьего тома этого капитального труда, повествующего об иудаизме: ветхозаветном и талмудическом:
«…Поскольку Тора [Пятикнижие Моисеево] забыло указать возраст, с которого женщина готова к замужетву, сладострастие ее приверженцев воспользовалось этим недостатком и позволило себе брать для супружеской жизни – настоящей, а не фиктивной – ДЕВОЧЕК УЖЕ ОТ ТРЕХ ЛЕТ.
Поскольку известные мне учебники закона Моисея, насквозь пропитанные апологетизмом, обходят вниманием этот позорный факт, я подаю (в сносках) соотвествующие тексты Мишны в кратком переводе».

А вот и сама эта подборка выдержек из Мишны, которые Ф.Ф. Зелинский, из естественного чувства стыда, давал в своей вышедшей на польском зыке книге на латыни:
«Имеем классическое место [Tos. Ndd. II. 6] “Три рода женщин пользуются при соитии mucho, который, говорят, был разновидностью тонкого полотна: а именно minorennes [несовершеннолетние], беременные и кормящие (да, даже беременные, чтобы не зачать снова, так как раввины полагают, что это может получиться, из-за незнания физиологии). Minorennes [делает это] для того, чтобы не погибнуть из-за зачатого плода. А кого называют minorennes? С первого дня одиннадцатилетия до первого дня двенадцатилетия. А ЕЖЕЛИ ОНА МЕНЬШЕ ЭТОГО ВОЗРАСТА (или даже старше), ТО ПЕРЕНОСИТ СОИТИЕ, ПО ОБЫЧАЮ, без страха. Так [свидетельствует] Meir, так же и мудрые: когда эта, так же как и та (то есть одиннадцатилетняя), вступает в соитие, то Господь является стражем ее чрева, как написано в Псалтири [114, 6]: ХРАНИТ ГОСПОДЬ МАЛОЛЕТНИХ [в Синодальном переводе – ‘простодушных’] ”.
Пропускаю здесь святотатственное злоупотребление псалмами для защиты отвратительной похоти; дело же сводится к тому, что ОДИННАДЦАТИЛЕТНИЕ могут забеременеть даже и по законам природы, однако с большой опасностью для жизни, и для предотвращения этой опасности сердобольный раввин Меир советует пользоваться этими muchi с целью контрацепции, против желания этих “мудрецов”, которым совершенно все равно, выживет ли эта девчушка или погибнет, лишь бы похоть насилующего не претерпела бы никакого ущерба; а поскольку те, кто МЛАДШЕ ОДИННАДЦАТИ ЛЕТ, не могут зачать, они считались пригодными для соития без mucho.
А эти самые “мудрецы”, согласно Мишне [Ndd. V. 7], сравнивая известный орган женщины со смоквой, делят девичьи возраста на три части: pagam, то есть почка (младенцы); bochal или незрелая смоква (до полового созревания); и zamel, зрелая смоква – девушки.
Фузиус в Мишне наставляет насчет этой почки [Ndd. V. 4]: “девочка ТРЕХ ЛЕТ и одного дня от роду по обычаю (при участии жреца) освящается и деверь принимает ее в руки для сожительства, и в этом позорном супружестве она наподобие супруги, и (когда бывает Nidda, то используется менструальная кровь, а как это просиходит с ТРЕХЛЕТНИМИ, это среди раввинов содержится в тайне), расстелив, осверняют ее верхнюю и нижнюю одежду (это надо принимать мистическим образом, а не физическим). А если ее в супруги получил кто-то из близких родственников, который рассмаривается в Законе, то он должен быть наказан смертью, а сама она становится свободной. А ЕСЛИ ОНА МЕНЬШЕ ТРЕХ ЛЕТ – ТО КАК БУДТО КТО-ТО ПАЛЬЦЕМ ГЛАЗ ВЫКОЛОЛ” – то есть, если что вижу, на претерпевающего налагает горчайшую печать, а сам не ощущает никакого желания (ср.: Tos. II. 8). И вдобавок Ndd. XI: если девушка еще не в возрасте менструаций (почка или незрелая смоква), и она берется замуж, то шаммаиты приказывают дать ей четыре ночи. […]
Сюда же также относится следующее: “До тех пор, пока продажа малолетней дочери является для отца свободной (согласно Ex. XX. 7), никакая пеня не является большой для осквернителя” (говорят о 50 сиклях, которые осквернитель согласно Второзаконию [17, 26], должен отдать отцу [Chul. I. 7].
Мне кажется, люди охотно удовлетворяли свою похоть по отношению к девочкам, так как знали, что это для них будет безнаказанно (без последствий); что таковых было немало, показывает Berahita [Ndd. XIII b]: “прозелиты и те, кто развлекаются с младенцами, замедляют приход мессии”… Здесь “развлекаются” говорит об удовлетворении похоти…»

Свой научный экскурс на брачное еврейское ложе Ф.Ф. Зелинский завершает неутешительным выводом: «Во II в. по Р.Х. некоторые раввины (как об этом свидетельсвует Талмуд) хотели запретить выдачу замуж девочек младше 12 лет; отсюда видно, что в талмудические времена не получилось еще искоренить этот отвратительный обычай. Очевидно, он был искоренен лишь вместе с многоженством, что вполне понятно: кто может взять лишь одну жену, тому наужна хозяйка, а не ребенок.
Позорным является, в первую очередь, то, что Мишна говорит об этом садистском искалечивании и уничтожении девочек как о вопросе совершенно нормальном и естественном, спокойно включая его в свою нескромную систематизацию супружеской жизни; я считаю, что такой – достойный наказания – снисходительностью к этим не только неестественным, но и просто отвратительным половым извращениям иудаизм перечеркнул ту похвалу, которая ему принадлежала за запрет гомосексуализма.
Заслуживает внимания также и то, что апостолы нравственности по призванию отнюдь не считали себя обязанными показывать собственный пример; потому удивительно не то, что раввины позволяли себе половые излишества – кажется повсюду, – но что Талмуд говорит об этом без малейшего порицания, как о вещи совершенно невинной. “Удивительно, – говорит Вебер, – с какой простотой Талмуд рассказывает о выходках раввинов против нравственности, особенно против шестой заповеди, считая, очевидно, что они оправданы их положением”. Или также, позволю себе добавить, что их мораль – это маска, которую следует надевать перед язычниками, как это делает Филон, и которую в кругу своих можно спокойно отбросить. […]
Читатель сможет отметить, что я не пользовался свидетельствами – весьма многочисленными – авторов, неприязненно настроенных к иудеям, а лишь собственными свидетельствами последних, а кроме того, что я оставил вне поля зрения единичные факты, в которых нет недостатка ни в одном, ни в другом лагере. Моей целью отнюдь не является принижение иудаизма, а лишь опровержение провозглашаемого апологетами неверного мнения об исключительной нравственности иудейских общин в “неслыханно развращенном” языческом мiре».
Легко предвидеть возможные пути «оправдания» (ведь мы, кроме всего прочего, имеем дело еще и с народом-пропагандистом, и с народом-адвокатом): Палестина, мол, это юг, девочки созревают рано; да и когда это было, сейчас-то всё не так.
Судя по древним русским летописям, в языческие времена у нас тоже было несколько не так, как после принятия Православия, да еще и сейчас. Но мы еще в ту пору так и писали: «жили зверинским образом». Называли это «мерзостью» и «непотребством».
Ничего подобного от евреев по поводу всех этих их законов мы не слышали.
Неприменение их в наши дни на практике (в чем ведь разве можно быть полностью уверенным?) не означает НЕВОЗМОЖНОСТИ следовать им в настоящем и будущем. НЕОТМЕНЕНННЫЙ ЗАКОН ЕСТЬ ДЕЙСТВУЮЩИЙ ЗАКОН. (Вспомните-ка в связи с этим борьбу с отменой смертной казни, которая фактически не проводилась, но правозащитники маниакально требовали все же отмены самого юридического акта.)
Пока мы во всеуслышание – не от отдельных евреев, а от их раввината – не получим признания этих приведенных нами выше законов МЕРЗКИМИ, БЕЗЧЕЛОВЕЧНЫМИ, ПРЕСТУПНЫМИ, о чем вообще может идти речь?
И как после этого смеют они рассуждать о чеченцах, цыганах, язычниках?
Не худо было бы посмотреть и на себя любимых!
Но гораздо важнее другое.
Пока всё процитированное нами, к сожалению, отнюдь не археология, а одна из тех подземных рек, реально питающих современную педофилию.

Стихийный взрыв негодования всего русского общества по поводу зверского убийства мальчика Андрюши Ющинского, совершенного в марте 1911 г. в Киеве несомненно иудеями и несомненно с ритуальною целью, вызвал появление в печати двух протестов — одного со стороны раввина Цирельсона и с ним 113-ти цадиков и 297-ми духовных раввинов из 279 городов и местечек; другой от 83-х русских ученых и писателей.
Начав и окончив свой „протест" бранью („кровавый навет", „нелепая басня", „гнусное обвинение", „наглое обвинение", „людоедство"), раввины и цадики заявляют, что „почти" все обвинения иудеев в ритуальных убийствах христианских детей „оказывались в результате сплошной провокацией"; утверждают, будто „клеветники" „руководимые Бог ведает какими инстинктами, изобретают какую-то секту хасидов"; приводят выдержку из буллы папы Павла III-го, не верившего в употребление иудеями христианской крови, и ссылаются на разных раввинов и других иудеев, клявшихся в 1655, 1755, 1840 и 1903 годах, что ритуальных убийств христианских детей евреи не совершают.
Какое значение может иметь подобный протест?
Мнение одного папы, или хотя бы даже и четырех пап, которых поименовали раввины, для нас совершенно не обязательно. Нам нужны доказательства. А раввины доказательств не приводят. Они голословно утверждают, что почти (чрезвычайно характерно это „почти") все процессы по обвинению иудеев в ритуальных убийствах христианских детей оказывались провокацией. Но если „почти все", то значит не все! Значит некоторые из подобных процессов возникали не без основания!
Затем раввины говорят, что „клеветники" „изобретают какую-то „секту хасидов". Из этих слов можно бы заключить, что никаких хасидов нет; но сами раввины рассуждают далее о хасидизме.
Наконец, раввины сами клянутся, что у иудеев не бывает ритуальных убийств христианских младенцев, и приводят имена лиц из числа иудеев, в разное время клявшихся в том же.
Но мы отлично знаем, что талмуд разрешает иудеям ложные клятвы. В Шулхан-Арух, Иоре де'а 329,1, Хага, и в комментарии к нему (отдельное № 14 постановление в Хага) говорится, что иудей может давать ложную присягу, объявляя ее в сердце своем недействительной. При этом указываются обстоятельства, когда ложная присяга позволяется. Но это указание, благодаря талмудическим ухищрениям, дает простор какому угодно толкованию: сказано, что ложную присягу можно давать лишь тогда, когда этим не осквернится имя Божие; но если грозит смертная казнь, то можно давать ложную присягу, хотя бы и осквернялось имя Божие; а далее оказывается, что по Талмуду, например, побои хуже смертной казни и т. д. (Шулхан-Арух мною цитирован по сочинению знаменитого гебраиста, доктора Эккера, приват-доцента Королевской Академии в Мюнстере, переведенному А.С. Шмаковым, стр. 89 — 90).
Кто же после этого поверит клятвам иудеев?
Нам нужны факты, а фактов они не приводят. Назвав „почти" все процессы о ритуальных убийствах провокацией, они не разбирают этих процессов и не перечисляют даже их, ограничиваясь кратким упоминанием об одном лишь Кутаисском процессе.
Нисколько не убедительнее составлен и протест 8З-х ученых и писателей.
Если отбросить в изобилии уснащающие этот протест "цветы красноречия", ни в чем не уступающие брани иудейских раввинов („лживая сказка", "прием старого изуверства", „стремление ослепить и затуманить толпу и извратить правосудие", „бойтесь сеющих ложь", „не верьте мрачной неправде" и т. д., и т. д.), то весь протест 83-х сводится к заявлению, что „папы, духовные и светские правители клеймили злое суеверие и раз навсегда запрещали властям придавать расследованию убийств вероисповедное значение".
В качестве подкрепления этих заверений сделана ссылка на слова греческого патриарха Григория и на указ Императора Александра I от 6-го марта 1817 года, подтвержденный в царствование Императора Николая 1 в 1835 г.
Ссылка на патриарха Григория пока не проверена — да кроме того мнение одного лица, хотя бы и патриарха, ни для кого не обязательно. Что же касается указа 6 марта 1817 г., то Г. Г. Замысловский, в №№ 12832 и 12838 „Нов. Врем." (1-го и 7-го декабря 1911 года), доказал, что авторы воззвания извратили смысл указа (6 марта 1817 г., так как после этого указа, якобы раз навсегда воспретившего обвинять иудеев в ритуальных убийствах, сам Государь Император Александр Павлович в 1825 году повелел тщательно расследовать Велижское дело о ритуальном убийстве иудеями малолетнего солдатского сына Федора Емельянова. Значит, запрещения раз навсегда расследовать ритуальные убийства — не было. Г. Г. Замысловский привел выдержку из текста указа 6 марта 1817 года, в котором запрещается не вообще расследовать дела о иудейских ритуальных убийствах, а лишь запрещается преследовать жидов за убийство христианских детей по одному предрассудку, т. е. без надлежащих данных и доказательств.
Так обращаются с правдой 83 ученых и писателей.
Что касается до подтверждения названного указа в 1835 году, то Г. Г. Замысловский не только доказал (см. те же №№ „Нового Времени") неправильность ссылки на это якобы „подтверждение", но и заставил г-на Короленко, который одним из первых подписал протест 83-х, сознаться, что ему не была известна резолюция Императора Николая I 1835 года (см. № 12834 „Нового Времени").
Таким образом оба протеста — и раввинский и писательский — представляют собою, выражаясь юридически, покушение с негодными средствами.
Но так как развязный тон этих протестов и категорические клятвенные заверения их авторов, что всякое обвинение иудеев в ритуальных убийствах есть „ложь", „клевета", „людоедство"— производят впечатление на публику, мы считаем долгом своим представить несколько фактов в опровержение голословных раввинских и писательских протестов.
По вопросу о ритуальных убийствах, совершавшихся иудеями в России, имеется пока еще очень мало исторических, строго проверенных данных, хотя некоторые архивные материалы, представляющие глубокий интерес, уже опубликованы Г. Г. Замысловским в брошюре „Умученные от жидов" ( Оттиск из июньск. книж. жур. „Мирный Труд" за 1911 г.) и г. В. Г. в статье „Дело о ритуальных убийствах и архивная справка" в № 12851 "Нов. Врем." (20 декабря 1911 года).
В иностранной же литературе собрано множество драгоценных материалов, подтверждающих с несомненностью наличность ритуальных убийств иудеями христианских детей. С этими фактами, заимствуя их — как сказано — из иностранной литературы, я считаю необходимым познакомить русских читателей.
Но прежде чем приступить к рассказу — я должен упомянуть о попытках опорочить те исторические данные, которые положены в основу цитируемых нами исследований.
Берлинский профессор Штрак издал в 1891 году книгу под заглавием „Кровь в верованиях и суевериях человечества"; сочинение это выдержало около десяти изданий и последнее издание переведено в 1911 году на русский язык.
В этой своей книге Штрак пытается опорочить все исторические данные, на которые опирается обвинение иудеев в ритуальных убийствах.
Однако арсенал его аргументов оказывается немногим лучше, чем в протестах раввинов и 83-х писателей, так как — во-первых приводимые им соображения или совершенно не касаются существа дела — он отмечает опечатки, ошибки в цитатах, маленькие промахи в хронологии, в географических именах и т. д. (Штрак. "Кровь в верованиях и суевериях человечества", русский перевод. 1911 г., стр. 155—158) или же представляют собою явные натяжки и голословные уверения, рассчитанные на уловление доверчивого читателя.
Например, в отношении тех процессов, где подсудимые иудеи были уличены в ритуальных убийствах, сознались и осуждены судом, как например в знаменитом Триентском процессе 1475 года, в процессе об убийстве о. Фомы в Дамаске в 1840 году и в процессе об убийстве Андрея Такала в Таснаде (в Венгрии) в 1791 году — автор настаивает, что осуждены были невинные и что сознание у них было вынуждено пыткой (О. с., стр., 161, 166 -167, 185).
Между тем применение пыток, по крайней мере для процессов в Дамаске и Таснаде, совершенно не доказано; Штрак, для процесса в Дамаске, ссылается на крещеного иудея Пирица, заявляющего, будто обвиняемых пытали; для процесса в Таснаде на книгу жида Натана.
Хороши свидетельства! Можем ли мы поверить иудеям, удостоверяющим такую нелепость, как применение пыток в Австрии в конце XVIII столетия!? Равным образом не заслуживает именно доверия заявление крещеного иудея, будто в 1840 г. в Дамаске пытали осужденных, потому что в это время даже и в Турции пытки были уже отменены.
Но еще важнее то обстоятельство — совершенно замалчиваемое Штраком — что признание виновных во всех этих процессах совершенно согласно со всеми обстоятельствами дела: были найдены трупы жертв жидовского изуверства, часто с явными следами ритуального убийства, были допрошены свидетели, видевшие многое своими глазами и т. д., и т. д.
Там, где уже никак нельзя отрицать убийства зверского, убийства христиан иудеями из явной ненависти к Христу и Его Религии, там Штрак начинает уверять, что убийство, при этом в виде распятия иудеями христианина несомненно было, но что „ритуального убийства" здесь все-таки не было (О. с., стр. 159-160, 183, 203).
Иногда в подобных рассуждениях Штрак доходит до смешного; например о процессе в Польне, в Чехии, в 1899 году, когда был приговорен к смертной казни через повешение, Иудей Гильзнер за соучастие в убийстве 19-летней девушки Агнесы Груцы, Штрак говорит (О. с., стр. 201, 205), что процесс этот следовало бы пересмотреть... и только!!
Или например аргументирует так —„преследуемые евреи обратились с мольбою о помощи к императору Рудольфу, но „разве они бы это сделали, если бы действительно были виновны!» (О. с., стр. 176).
Удивительнейшая логика! По Штраку выходит, таким образом, что с просьбами о помощи, о помиловании — виновные никогда ни к кому не обращаются!!
Во-вторых, Штрак все свое внимание останавливает на всех многочисленных процессах, где сохранилось мало данных, уличающих иудеев в ритуальных убийствах, именно на процессах очень старинных, ХШ и XIV столетия, или новейших — конца XIX века. Ясно, почему он занимается главным образом этими двумя категориями процессов: старинные процессы забылись, документов не сохранилось или они кратки, темны и неясны; в новейших же процессах иудеи применяли такие утонченные способы запутать дело и скрыть виновников, доходили до такой виртуозности подлогов, газетной шумихи и т. д. (как это имело место, например, в Тисса-Эшларском деле, о котором будет речь ниже), что самое ясное дело становилось сомнительным и правосудию приходилось в бессилии опускать руки. При таких условиях конечно легко критиковать...
В-третьих — двух самых важных, самых доказательных и едва ли не наиболее убедительных процессов — Мецского и Тисса-Эшларского — он совершенно не разбирает. О Тисса-Эшларском процессе (дело об убийстве Эсфири Солимози) он говорит всего лишь два слова, только назвав этот процесс (О. с., стр. 188) , а о Мецском процессе вовсе и не упоминает, как будто бы этого процесса никогда и не было!
Вот к каким приемам прибегают защищающие иудеев, якобы, беспристрастные ученые исследователи!
Закончив это краткое наше вступление, перейдем теперь к ознакомлению с фактами; как они изложены у иностранных писателей, главным образом у Henri Desportes, Le mystere du sang chez les juifs de tous les temps. Paris, Albert Savine, 1890 (12. Rue des Pyramides).
(продолжение следует)

Почему Гитлер ополчился на иудеев?

Более того, как случилось, что подавляющее большинство немецкого народа поддержало Адольфа Алоизовича? Ведь должна же для подобной поддержки быть какая-то причина!

Другое дело, что народ и их фюрер жестоко просчитались. Ведь на чужом горе и насилии своё счастье не построишь.

Но крах и понимание - это пришло позже. Здесь же мы рассматриваем довоенный период Германии, когда Гитлер ещё не планировал нападать на Советский Союз. И не заявлял о том, что его стране надо уничтожать те или иные народы.

Почему он позднее изменил свою политику, взгляды и риторику - пусть разбираются историки. Мы же вместе с автором Др. Ф.К. Вибе бросим взгляд на обстановку Германии 30-х годов.

И получается интересная картина. Там, куда пробрались носители иудейской идеологии, мы видим разврат, пошлость, безнравственность. В чётком соответствии с программой действий, описанной в „Протоколах Сионских мудрецов”: захватывать прессу, любые другие средства массовой информации и развращать, развращать, развращать... Прямо как в сегодняшней России это происходит на медийных подмостках.
Для справки. Из манифеста Национал-социалистической партии 1920 г.:

18) Мы требуем беспощадной борьбы против всех, кто своей деятельностью вредит общим интересам. Преступные ростовщики и спекулянты наказываются смертью, безотносительно к вероисповеданию и национальности.
19) Мы требуем замены германским правом римского кодекса, доселе обслуживавшего материалистические интересы.
20) Мы требуем доступности для всех высшего образования. Приспособления школы к интересам государства. Дорогу— способнейшим.
21) Мы требуем защиты материнства и младенчества государством. Запрещения детского труда. Развития спорта.

К сожалению, в этом, в целом замечательном Манифесте, были и такие пункты, которые вряд ли можно назвать справедливыми. Впрочем, некоторым в ЕС такое нравится. Речь о разделении народа на граждан и неграждан в зависимости от национальности. Точно как в европейской Латвии сегодня.

Иудеи в немецкой прессе

Иудеи были всегда нацелены на овладение прессой и всей издательской деятельностью. Они всегда на первой место ставили идеологическую войну и её средства и методы. Ещё давно с появлением печатной продукции и издательского дела, они сразу наложили на неё свою мохнатую лапу. Очень скоро они доказали, что у иудеев нет в связи с этим перед обществом никаких моральных обязательств. Иудейские интересы концентрировались вокруг того, как отжать для себя максимальную материальную выгоду в ущерб другим.

Если мы проанализируем всю немецкую, то есть иудейскую прессу, на протяжении последних нескольких десятилетий, то нельзя не заметить, что всё построено на стимуляции нижайших, примитивных инстинктов и похоти. С возрастанием газетной циркуляции мораль всё более подрывалась откровенной порнографией, захлёстывающей публику. Мораль, закон, порядок – всё было разрушено прессой.

( Read more... )

Возможно было, выложу, если было можно удалить.
( Read more... )

Кровь, предательство, пытки и, наконец, капитуляция переплелись в судьбе итальянского еврея, доктора Ариэля Тоаффа. Он и его история могли бы сойти с пера его соотечественника, Умберто Эко. Доктор Тоафф сделал открытие, ужаснувшее его, но он мужественно продолжал начатую работу. Затем еврейская община оказала на ученого столь сильное давление, что тот сломился и был принужден раскаяться и отречься. Произошло это не в средние века, но в наши дни.

Ариэль Тоафф родился в семье главного раввина Рима. Профессор еврейского религиозного университета «Бар-Илан», что неподалеку от Тель-Авива, он снискал себе известность благодаря фундаментальному исследованию средневековой истории евреев. Трехтомная работа Тоаффа «Любовь, труд и смерть» (подзаговолок: «Жизнь евреев в средневековой Умбрии») представляет собой настоящую энциклопедию по этой довольно узкой теме. Работая над книгой, ученый открыл, что средневековые общины евреев-ашкеназов в северной Италии практиковали особо жестокую форму человеческих жертвоприношений. Колдуны и их пособники похищали и убивали христианских младенцев, а их кровь использовали в магических ритуалах, стремясь навлечь дух отмщения на ненавистных гоев.

Было бы намного проще осудить книгу, если бы ее автор был христианин. Можно было бы заклеймить ученого за антисемитизм. Можно было бы не обращать внимания на радикальных евреев диаспоры, которые не только подвергают нападкам политику Израиля, но иногда даже ставят под сомнение его право на существование. Таких можно просто обозвать самоненавистниками. Но все становится гораздо сложнее, когда еврейский ученый из еврейского религиозного университета поднимает тему, вызывающую у евреев первобытные страхи.